Нужно было срочно показать, что именно он здесь все еще главный, а не она. Неправильно, когда коллектив ни во что не ставит босса. Оля хорошо почувствовала это на себе, когда в восемнадцать лет вдруг оказалась у руля.

Она тоже откашлялась, и тихим, совсем не похожим голосом сказала:

— Здравствуйте, Алексей Сергеевич.

— Тоже пришли получить расчет, Ольга Константиновна? — встряла Яна.

— Можно сказать и так. — Под взглядом Воронцова она совершенно терялась. — Ладно, я рада, что никто не пострадал. И… наверное, пойду.

Оля попятилась, но Воронцов в два шага настиг ее и успел подхватить за локоть. Дома ей приходилось задирать голову, чтобы взглянуть в лицо Воронцову, но сейчас из-за каблуков они были почти на равных.

— Возвращайтесь в клуб, — бросил он, и коллектив тут же словно ветром сдуло.

Его хватка стала еще чувствительней. Наверняка, останутся синяки. А ведь с ее бедер только-только сошли следы после той ночи.

Несмотря на то, что его одежда насквозь пропахла дымом, вблизи Оля все равно чувствовала его собственный, терпкий запах его кожи. Нужно всего-то склонить голову, чуть подавшись вперед, и можно провести губами по обнаженной шее, едва касаясь щекой ворота рубашки, и даже лизнуть кончиком языка, или прикусить зубами. Нетрудно себе представить, какой будет шок у работников и у самого Воронцова, когда она при всех станет изображать вампира.

Но Воронцов уже процедил сквозь зубы, возвращая ее с небес на землю:

— Не пора ли нам объясниться, дорогая Агафья?

Глава 19. Авансы — зло

— Всегда мечтала быть Агафьей, — не дрогнув, ответила Оля.

— Да неужели?

— Они сейчас все на нас смотрят, — процедила Оля. — Отойди на приличное расстояние.

Он не отошел ни на шаг, так и стоял, держа за локоть, как будто боялся, что только отпустит, как она снова сбежит.

— Я не хочу беспочвенных сплетен, Воронцов, — твердо стояла на своем Оля. — Отойди!

— Так уж и беспочвенных? — прищурился он.

— Так или нет, а коллективу об этом знать необязательно! Да и нам ни к чему вспоминать.

Воронцов помедлил, но все-таки отпустил ее. Встал рядом, скрестив руки на груди.

— Зачем тогда пришла?

Прозвучало грубо, но так даже лучше. Он провел с ней ночь, потому что заплатил за это, и не стоит забивать голову романтической чушью.

— Сегодня пятнадцатое число. Почти шесть лет подряд я выдавала в этот день Жене авансы.

Воронцов ругнулся сквозь стиснутые зубы. На откровенность Оля не рассчитывала и была удивлена, когда он вдруг заговорил:

— Пришел, черт возьми, этот ваш Женя за авансом, я выдал ему расчет и он ушел. Потом вернулся пьяный и со своим мясом, мол, должен попрощаться с коллективом, как следует, после стольких лет работы! Шашлыки им стал готовить. И вот! — он указал на лужу у входа в клуб.

Если даже снаружи есть вода, сколько ее внутри? У Оли сжалось сердце, как она представила последствия.

— Почему ты его вообще не уволила? Он же наверняка даже не просыхает!

Что ж, откровенность за откровенность.

— Я пробовала его уволить, но все без толку… Женя это Женя. Его не исправить, к нему просто надо приноровиться. А еще новые блюда на праздники, знаешь, вроде нового года, когда всех надо удивить и при этом не разориться? Вот за этим тоже к нему. Он такие блюда из ничего выдумывал… Один раз на Рождество мы одним ягненком весь персонал и гостей накормили. Не знаю, как ему это удалось. Но при этом он всегда пил… Просто мы усвоились, что после аванса у него есть три дня выходных, чтобы прийти в себя, а после от звонка до звонка отработать до зарплаты. И потом еще три дня выходных, чтобы с новыми силами продержаться до пятнадцатого следующего месяца. Так и работали. У него, кроме работы, ничего в жизни не осталось.

Как и у нее. Но об этом Воронцову знать не обязательно.

Воронцов пнул ногой камешек и спросил:

— А с компом в баре что? Почему постоянно виснет?

Оля слабо улыбнулась.

— А за это Яне скажи спасибо. Когда работы нет, она играет в какие-то дурацкие онлайн-игры, знаешь, типа овощной фермы?

Воронцов почему-то тоже улыбнулся, не сводя с нее взгляда.

— Нет, не знаю, — ответил он.

— Ничего, скоро наслушаешься о рекордных урожаях моркови. Так что просто не подпускай ее к компу, когда нет заказов. Иначе все вирусы интернета будут твоими.

Улыбка Воронцова тут же померкла. Не узнает, конечно, он ни о каких виртуальных морковках, с тоской подумала Оля. Он же уволил всех. Коллектив только отрабатывает свои последние дни.

— Мне жаль, что Женя потерял контроль и с клубом так вышло, — сказала Оля, глядя на потемневшую от влаги дверь клуба. — Теперь точно нескоро откроетесь.

Воронцов задумчиво изучал ее взглядом.

— Почему ты мне не прямо сказала, что ты дочь Романенко?

— Это не имело никакого отношения к делу. А ты бы мне все равно не поверил, что я знать не знаю ни о каком заговоре против тебя.

Как не верили все до него, что общая у нее с отцом только фамилия и больше ничего.

— А давай еще раз попробуем? — спросил Воронцов. — Я задам вопрос, а ты, Ольга Константиновна, дашь мне честный ответ. И посмотрим, поверю я тебе в таком случае или нет.

Он впервые назвал ее по имени.

Оля закатила глаза.

— Снова о заговорах заливать будешь?

— Нет. Один вопрос, Оля. Один честный ответ. Согласна?

Вроде ничего сложного, да и врать ей незачем. Оля кивнула. Прожигая ее стальным взглядом, Воронцов спросил:

— Когда ты получала в последний раз основную лицензию?

За шесть лет работы рассчитанную на пять лет основную лицензию Оле довелось получать лишь однажды, но и это стало незабываемым опытом. Шутка ли, без лицензии клуб работать права не имел, а значит, пакет документов и все прочее готовили задолго до срока ее истечения, поскольку приходилось учитывать еще и работу инстанции.

Инспектора ждали примерно за месяц до истечения срока. За неделю до визита клуб отдраили снизу доверху, проверили все, что только можно было проверить.

А потом в день икс на работу не вышла посудомойка.

Обзвон остальных посудомоек результата не принес, выйти в смену не мог никто. А на носу был банкет, девичник и инспектор в вип-ложе.

Тогда, не раздумывая, Оля взяла передник и встала за раковину. Она мыла посуду до тех пор, пока не приехала именинница с банкета, а после того, как поздоровалась и все проверила, Оля вернулась обратно в каморку. Иногда к ней забегала Яна и помогала с большими блюдами или приборами, когда их не хватало, при этом безумолку рассказывая о новых сортах моркови, которые можно приобрести за реальные деньги.

Вкладывать реальные рубли в виртуальную морковь было выше Олиного понимания, поэтому она просто мыла посуду и поглядывала на часы. В нужное время снова скинула передник и встретила невесту с десятью подружками в одинаковых майках, которые явно начали отмечать грядущую свадьбу задолго до того, как большой белый лимузин привез их в клуб.

Последним явился инспектор. В вип-ложе за изучением документов и прочим, Оля провела долгие сорок минут, судорожно подсчитывая в уме, сколько это в чашках, стаканах, бокалах, вилках и тарелках. Только позже она узнала, что документы совсем не обязательно подписывать прямо на месте, и что инспектор с толпой гостей это тоже не обязательно, но тогда ей было девятнадцать, и она еще верила всем и каждому.

В ту ночь Оля еще до утра мыла посуду, и последним из клуба ушел именно инспектор с компанией, и только потом Оля выдохнула и разрешила себе уехать домой, оставив часть недомытой посуды сменщице.

Ни свет, ни заря ее разбудил телефонный звонок от помощницы повара, которая рыдала в трубку со словами, что сломала ногу, катаясь на роликах, и выйти никак не может, а на этот день у них был назначен корпоратив для работников банка…

К полудню Оля была уже в клубе, на этот раз в фартуке повара. И пока Яна щебетала об эпичной черной моркови, которую она успела посадить с утра, Оля, напившись кофе, чистила и шинковала вполне реальный корнеплод с рынка. Пять килограмм. Для салатов, супов и мяса. А после был лук, рыба, картофель и все остальное, из чего состоит жизнь обычного помощника повара.